Дримпельман Эрнест Вильгельм (1758─1830) ─ врач, родился в г. Бютцов (княжество Мекленбург, Германия). По окончании университета служил корабельным врачом на датском флоте. В 1779 г. приехал в Петербург, где некоторое время посещал лекции по анатомии и хирургии. В 1780 г. служил в морском госпитале в Кронштадте, в качестве корабельного врача побывал в плаваниях с эскадрами адмиралов Круза и Чичагова. С 1783 г. несколько лет провел в Новороссии, где служил врачом в военных госпиталях в разных городах. В 1787 г. сопровождал свиту Екатерины ІІ во время ее путешествия по Новороссии и Крыму. В 1788(?)─1789 гг. около года служил в Николаевском (Витовском) госпитале, по его словам, был специально откомандирован из Витовского госпиталя в Николаев для лечения казенных мастеровых и жителей города.
В 1890 г. окончательно поселился в Риге, где «занялся учеными трудами». В 1813 г. опубликовано наиболее популярное и цитируемое сочинение Э. Дримпельмана, известное как «Записки немецкого врача о России конца XVIII века» (оригинальное название ─ «Bescureеbuug meеner Reisen und der merkwurdigen meines Lebens»), в котором дается самое раннее описание недавно основанного г. Николаева, а также г. Очакова, который Э Дримпельман посетил через несколько дней после его взятия российскими войсками в декабре 1788 г. В его записках достаточно ярко и живо дана характеристика строителя г. Николаева М.Л. Фалеева, упоминаются имена врачей, служивших в Витовском госпитале. По мнению известного николаевского краеведа Ю.С. Крючкова, события, связанные с пребыванием Э Дримпельмана в Николаеве и описанные им в «Записках», относятся к 1789 г., а не к 1788 г., как это указано у автора. Впервые такую мысль высказал еще в конце ХІХ в. известный украинский историк Д. Багалей.
Источники и литература:
Багалей Д. Колонизация Новороссийского края и первые шаги его по пути культуры. Исторический этюд / Д. Багалей – К.: Тип. Г.Т. Корчак-Новицкого, 1889. — С. 52-53.
Ге Г.Н. Исторический очерк столетнего существования города Николаева при устье Ингула (1790 – 1890). – Николаев, 1890.
Крючков Ю.С. Дримпельман Эрнст Вильгельм / Ю.С. Крючков // николавецы. Энциклопедический словарь ─ Николаев: Возможности Киммерии, 1999. — С. 130.
Крючков Ю.С. Начало Николаева и судостроения в городе / Ю.С. Крючков // Именовать ─ город Николаев. Историко-краеведческий выпуск ─ Николаев: Дикий сад, 1989. ─ С. 10-40.
Дримпельман Э.В. Записки русского врача в России конца прошлого века // Русский архив. ─ 1881. ─ Кн. 1. ─ С. 48-49.
В.В. Щукин
Записки русского врача в России конца прошлого века (фрагмент)
Николаев в 1788 году
20-е Мая 1788 года было тем вожделенным днем, когда мы проехали степь и стали приближаться к месту нашего назначения — Николаеву. Но как сильно я был удивлен, извозчик, которого я подрядил из Елисаветграда, вдруг остановился и хотя я не видел ничего, кроме отдельных хижин их тростника и часовых, объявил мне, что тут и есть Николаев. Мне показались это тем невероятнее, что еще два года тому назад я слышал, что основывается на Буге основали город, который будет носить имя Николаева. Что же могло быть естественнее, как предполагать и ожидать здесь домов и жителей. В приказе кригс-комисару Плетневу значилось, что по прибытии в Николаев я должен явиться к бригадиру Фалееву. Ближайшее осведомление у часовых показало, что слова извозчика были справедливы и что я действительно нахожусь. в самом Николаеве. Более обстоятельная справка о том, где я могу найти больных солдат, и где отыскать дом бригадира, показала мне, наконец, что я должен ехать еще пять верст, чтобы найти тех людей, которые были виновниками моего странствования. Я тотчас же отправился в путь. Проехав почти полдороги, я увидел место, где находились помещения для больных и жил бригадир. Это место называлось “Богоявление” и состояло из 16 крытых тростником деревянных жилищ, устроенных наподобие госпиталей и из множества палаток и Татарских войлочных юрт. Сверх того, несколько жилищ были выкопаны в земле, едва выдавались из нее, но имели также своих обитателей. На основании писем к прежнему моему начальнику кригс-коммиссару Плетеневу, я мог предполагать, что здесь находится уже много врачей: от них я охотно узнал, бы о состоянии и положении больных,. лечением которых я должен был заняться. Встретившийся мне какой-то немец, которого я просил указать жилище кого-нибудь из врачей, не мог ни в чем мне быть полезен, кроме того, что указал мне жилище аптекаря, которое, по его словам, находилось недалеко, на одном возвышении. Я отправился туда, но, говорю не шутя, я стоял уже на крыше искомого дома, не подозревая, что под моими ногами могли жить люди, до тех пор, пока выходивший из отверстия дым и дверь, которую я приметил на склоне холма, не показали мне, куда надо идти. Я подошел к замеченной двери. Она открылась, и оттуда вышел небольшой сгорбленный человек. Это и был аптекарь. Мы удивились, увидав друг друга, и точно старались признать один другого. Это действительно так, и было: едва мы назвали себя по Именам, как оказалось, что мы были уже знакомы десять лет тому назад, в Кронштадте. Он ввел меня в свое жилище, которое кроме темной прихожей состояло еще из двух отделений, из которых одно было отведено для его семейства, а другое под аптеку. Внутренность жилища соответствовала его внешности. Стены обмазаны желтою глиною, потолок сделан из плетеного тростника, засыпанного землею, крошечные окна с дрянными стеклами пропускали слабый свет во внутреннее пространство. Подобным же образом устроены и все остальные жилища. Печальны были следствия житья в такой землянке, особенно для семейства аптекаря: едва я вошел в комнату, как увидел, что жена его и пятилетняя дочь находятся в последней степени чахотки. Вскоре они слегли. Распросам не было конца. Аптекарь рассказал мне, что вскоре после нашей разлуки он получил от начальства приказ открыть общественную аптеку в Иркутске и что из уважения к оказанному доверию ему нельзя было долго откладывать поездку, как ни было затруднительно с женою и малютками предпринять столь далекое и само по себе нелегкое путешествие. Он намеревался было обстоятельно рассказать мне о разных своих лишениях на пути в Иркутск, о том, как он все-таки счастливо прожил там три года и по какому случаю попал сюда в Богоявленье, но я заметил ему, что моя жена с ребенком в экипаже дожидаются на улице, и я должен, не теряя времени, явиться к бригадиру Фалееву и просить его о квартире для себя. “У вас также жена и дочь?” спросил аптекарь. «В таком случае я жалею, что судьба привела вас в это злополучное место. Приведите вашу любезную супругу в нашу хижину; пусть она побудет у нас, покуда вы устроите свои дела и снова можете быть у нас”.
Привезя жену в дом гостеприимного аптекаря, я отправился к бригадиру Фалееву, дом которого мне пришлось искать недолго, потому что он отличался от прочих стенами, выкрашенными красною краскою и черепичною крышею. В бригадире я нашел дородного мужчину, одетого в зеленый камчатный халат, в голубой атласной обшитой черною каймою шапочке, на верхушке которой блестела серебряная весом в несколько лотов, кисть. Бригадир вооружен был длинною трубкою и занимался чаепитием, сидя на софе. Я счел долгом рекомендоваться ему, чтобы показать как точно исполнил его приказ и поручить себя благосклонности господина бригадира. До сих пор все шло хорошо, но когда я решился просить о квартире, на случай, если я долго останусь в Богоявлении, о квартире, без которой я, имея семейство, не мог существовать, он, с некоторым затруднением, отвечал мне, предлагая чашку чаю: “Да, да! квартиру, любезный друг! Вот именно этим-то и не могу я служить вам. Две войлочные палатки, которые лежат еще в магазине, к вашим услугам, и вы ими можете обойтись, покуда я буду в состоянии отвести вам лучшее помещение”. На прощанье господин бригадир дал мне совет относительно больных явиться к штаб-доктору Самойлову, который сообщит мне обстоятельные сведения о предстоящих занятиях.
Мое пребывание в Богоявленьи продолжалось недолго. Число больных, которое я представлял столь значительным, вовсе не было таково и вполне могло удовлетвориться одиннадцатью врачами и хирургами. Я получил приказ отправиться в Николаев и там оставаться. По распоряжению Херсонской Адмиралтейс-Коллегии, несколько сотен человеке плотников, архитекторов и их помощников было командировано туда для постройки несколько уже лет тому назад проектированного нового города. Я и должен был находиться при этом, на случай могущих быть несчастий. Доселе ни одно человеческое существо не могло жить в этом месте, где в несколько месяцев возник город, который уже в первые годы своего существования обещал счастливое процветание и где теперь селятся люди всех стран. Вокруг все было пусто. Единственные живые существа, которых здесь можно было встретить — были змеи. Хотя укушение их и не опасно, однако они были неприятны и страшны для людей тем, что проникали в жилища, плохо построенные из тростника и досок. В нашу тростниковую хижину, в которой нам пришлось провести первую ночь по приезде в Николаев, наползло множество этих гадин. Хотя мы из предосторожности устроили постель на четырех высоких кольях, но это нисколько не помогло: змеи поднимались вверх, и почуяв, людей, с отвратительным шипением переползали через нас на другую сторону кровати и уходили. Постоянное отыскивание и истребление их в короткое время привело к тому, что во всем Николаеве нельзя уже было встретить их вовсе, или разве какую нибудь одну змею. Постройка нового города шла вперед с изумительною быстротою: в тот год, когда я жил здесь, выстроено было более полутораста домов. Лес и другие строительные материалы доставлялись в изобилии на казенный счет по Бугу и продавались весьма дешево как чиновникам, так и другим лицам, желавшим здесь поселится. Только каждый строившийся обязан был строго сообразоваться с планом, по которому город должен был постепенно возникать. Число жителей, собравшихся из разных частей государства, доходило в 1789 г., когда я покинул Николаев, до двух с половиною тысяч.